Опасность - Страница 77

Теперь, судя по всему, в республику прибыл новый гость.

Человек в колпаке был не кто иной, как Сияющий Лабриола. Он же Евгений Клюев. Два больших хитреца, президент и проповедник, улыбались друг другу и в телеэкран. И каждый, вероятно, рассчитывал надуть другого. А уж нищих жителей очень гордой автономии — просто наверняка.

Для полного комплекта впечатлений мне сегодня не хватало только Партизана. Раз Безбородко с Лабриолой показались на глаза, то, по всем законам, следовало ожидать и этого моего таинственного подопечного. Бог, как известно, троицу любит.

И Партизан, увы, не замедлил появиться. Правда, не самолично. Появились на экране результаты его труда. Когда в хронике происшествий диктор заговорил о двух сильных взрывах, сегодня рано утром потрясших столицу, я замер в тоскливом ожидании. Что называется — накаркал. К первому из двух происшествий Партизан, однако, явно отношения не имел. Потому что лимузин директора Гольф-Банка мистера Джеймса Нестеренко был взорван при помощи обыкновенной армейской гранаты РГД-5 — причем, таким способом, каким обычно выясняют между собой отношения удачливые банкиры. Лимузин — вдребезги, а хозяину — первое предупреждение. А насчет чего предупреждение — так это воротилы бизнеса промеж себя и так знают. Знают, но не скажут. Ни Лубянке, ни Петровке.

— Какую машину загубили, сволочи! — с чувством сказал доселе молчавший Юлий, глядя на почерневшие обломки бывшего лимузина мистера Джеймса. — Грязная, гнусная работа… У меня нет слов.

— Да уж, это вам не Партизан, — пробурчал я, испытывая легкое облегчение.

— Какой еще партизан? — заинтересованно встрепенулся Юлий.

— Есть, по-моему, в Москве один… — начал я, но заткнулся на полуслове. Ибо показали результаты второго, еще более сенсационного взрыва. Как и в случае с лимузином Нестеренко, из людей при взрыве никто не пострадал. Но зато сам взрыв… У меня уже почти не оставалось сомнений, что это сделал он, а когда за кадром скороговоркой назвали тип взрывного устройства и тротиловый эквивалент, сомнений не осталось вовсе.

— Ты смотри, ты смотри… — забормотал Юлий, вперившись в экран. — Мать честная, что делается…

И правда: посмотреть было на что. Новой жертвой безоболочного партизанского заряда стал Иван Федоров собственной персоной. То есть, памятник, конечно. Судя по всему, Партизан с каждым разом все совершенствовал свое мастерство, неуклонно превращаясь из любителя в аса.

Сама фигура первопечатника не очень пострадала. Однако взрывная волна выбила у него из рук листы «Апостола», и теперь культяпая федоровская рука зависла в немыслимой позе.

Это было не просто варварство. Это было утонченное, хорошо продуманное варварство. Знак того, что Партизан переходит на другой уровень. Предупреждение лично мне, но только неизвестно о чем. Банкирам, черт побери, было проще. Они-то знали, как избегать дальнейших взрывов: «да» и «нет» не говорить, черное с белым не брать. А вот чего хотел Партизан, кроме взрыва? Власти, денег? Чушь и ерунда. Таким образом ни власти, ни денег не добьешься. Тогда в чем же дело?..

— Представления не имею! — пожал плечами Юлий. Я сообразил, что последний свой риторический вопрос пробурчал уже вслух.

Набрав побольше воздуха, я стал рассказывать своему МУРовскому напарничку все, что знаю о Партизане. И все, что я хотя бы догадываюсь о Партизане. Юлий очень внимательно и сосредоточенно выслушал заунывный рассказ, а затем проговорил без своей обыкновенной жизнерадостной улыбочки:

— В этом что-то есть. Но не поверят…

Вот если бы, продолжил свою мысль Юлий, этот Партизан после каждого взрыва звонил бы в газеты или, допустим, оставлял на месте происшествия свои визитки — то моя версия начальством была бы признана убедительной. Но Партизан (если он, кстати, существует) не заинтересован, очевидно, в широкой рекламе. А в тонкости подрывного «почерка» никто вдаваться не станет. Особенно если каждый день в одной только Москве непрерывно кто-то что-то взрывает. Безоболочные бомбочки, говорите? Да ими нынче каждый второй пользуется! А каждый первый — обычными гранатами. Мода пошла такая.

— Но вы-то, Юлий, мне верите? — стал допытываться я. Возможно, в голосе моем прорезались слезливые интонации, поскольку Юлий покровительственно похлопал меня по руке (до плеча он не доставал). Ну, он-то, безусловно, своему напарнику верит.

Прозвучало это красиво, но неубедительно. Скорее всего, Юлий просто счел мои «партизанские» фантазии родом легкого неопасного прибабаха. Такое ведомственное заболевание. У водолазов профессиональная болезнь — кессонная, у шахтеров — силикоз, а у чекистов — подозрительность. Правильно я говорю, товарищ Берия?..

Пока мы обменивались любезностями с Юлием, искореженный памятник первопечатнику потихоньку исчез с экранов и пошли многочисленные версии происшествия. Комментатора, если я не ошибаюсь, особенно вдохновила одна. Версия о причастности к взрыву белорусских националистов. Которые-де решили покуситься на Ивана Федорова с целью отомстить за Франциска Скорину. От такого вопиющего идиотизма я чуть ли не застонал, как будто мне отдавили ногу. Я хорошо представил себе, как настоящий Партизан где-то вот так же, как и мы, сидит перед телевизором и радостно хихикает в кулачок. Месть за Скорину, значит? Вот кайф! «А не взорвать ли мне завтра еще что-нибудь? — возможно, думает он. — Для интересу. Поглядеть, что эти дураки придумают…»

Не-ет, нужно было поскорее возвращаться в Москву. Нельзя бросать столицу на произвол судьбы. Хотя можно подумать, будто мое присутствие в Москве убережет ее от новых выходок Партизана…