Опасность - Страница 118

118

— Поехали!

Юрием Гагариным он себя, что ли, в этот момент вообразил? Чужая душа — потемки, как говорил Конфуций. Особенно если ее нет.

Палец Партизана коснулся кнопки.

Нажал.

Ничего не произошло.

— Развяжите меня, Юлий, — устало попросил я. — Видите, вы добились своего, взорвали бомбу… мы уже на небесах. Развяжите мою бессмертную душу, раз все кончено.

Юлий соскочил с каталки. Лицо его потемнело, он сердито погрозил мне кулаком.

— Какого черта? — крикнул он. Затем лицо его прояснилось и засияло ярче прежнего. — Я вспомнил! — он радостно потер руки. — Ну, конечно, чтобы заработал аварийный генератор, надо вырубить основное питание. Правильно?

— Понятия не имею, — откликнулся я. — Я вам не электромонтер.

— Не скромничайте, Максим Анатольевич, не скромничайте, — Юлий обнаружил, наконец, два больших рубильника, попытался дотянуться, не смог и стал подкатывать к ним свою лестницу-каталку. — Ваш ученый спор с товарищем Лебедевым я, правда, слушал не с начала… — бормотал он на ходу, — но ваша версия мне понравилась… Обесточивают мумию, включается аварийное питание и… — Юлий уцепился за самый большой рубильник и повис на нем, как обезьянка.

— Смотрите не упадите, — посоветовал я, ощущая странное спокойствие. Кто-то зашевелился внизу, рядом с моей каталкой. Или воскрес Сокольский, или, что вернее, очнулся старик Лебедев. Ну, слава Богу!

— Не упаду-у-у! — На последнем «у-у» Юлия рубильник под его тяжестью сдвинулся с мертвой точки. Верхние лампы, ярко вспыхнув, погасли, а через несколько секунд тускло зажглись снова. Одновременно с этим за стеной генераторного зала глухо заработали какие-то механизмы… Но не в том месте, где висел жестяной череп.

Юлий Маковкин, капитан МУРа, он же террорист по прозвищу Партизан, все еще держался за рубильник, мутным взором уставившись на плафоны.

— Это… почему?.. — захныкал он. — Я все сделал… правильно…

— Правильно, — успокоил его я. — Отключили основное питание, включилось резервное, бомба взорвалась, мы уже на небесах… Развяжите меня, какого черта вам еще надо?

Кто-то осторожно тронул узел, потом вцепился в него. Нет, это вовсе не Юлий снизошел к моей просьбе. Бывший напарничек все еще стоял, раскорячившись, на каталке и держался за рубильник. А вот освобождал меня старик Лебедев — в меру своих старческих сил, медленно, но мне грех было жаловаться. Через каких-то пару минут руки мои и ноги были свободны.

— Как вы себя чувствуете? — спросил я у Лебедева.

— Как человек, которого сильно стукнули по голове, — подумав, ответил Валентин Дмитриевич.

— Идти можете?

— Попробую…

— Тогда позовите сюда людей, — попросил я Лебедева. — Тут кое-что успело произойти, пока вы… пока вас…

Старик показал себя молодцом.

— Я уже заметил, — только и сказал он, мельком глянул на трупы мордоворотов, а потом заковылял к выходу из зала. Разминая на ходу руки и ноги, я подошел к Юлию. Тот по-прежнему висел на рубильнике и громко хныкал. Никто бы не подумал, что этот маленький человечек всего каких-то несколько минут назад намеревался испепелить половину Москвы — просто так, для эстетического удовольствия.

Я обыскал Маковкина и перво-наперво сунул себе за пояс Юлиев пистолет с глушителем. В карманчике пиджака нашлась и пара наручников, и я нацепил «браслеты» на руки Партизана. И только потом обхватил его и, как куклу, поставил на пол.

— Я все сделал правильно… правильно… — тоненько ныл несчастный Партизан. — Не было никакой ошибки…

— Не было, — не стал спорить я. — Кроме одной.

— Какой?! — Юлий отчаянно дернул меня за рукав. В наручниках делать это было неудобно, и я легко высвободился.

— Вы забыли про шестьдесят первый год… Тогда Никита Сергеевич очень воевал с культом и клялся в любви к ленинским нормам…

— При чем тут год?! — отчаянно взвизгнул Маковкин. — При чем тут Хрущев?! Ведь Кукурузник точно не нашел ее!

Я испытал сильное и острое желание оставить все его вопросы без ответа. Пусть бы помучился. Это отравило бы ему остаток его дней.

— При чем?! — не отставал Маковкин. Он был убийцей, психопатом, террористом… но он все-таки был моим напарником и спасал меня. Следовало быть благодарным, и я объяснил.

Юлия Маковкина подвела торопливость. До сих пор он продумывал все мелочи, но в последний момент пошел ва-банк, не выяснив одной существенной детали. Той самой, которую Лебедев узнал в свое время от своего родственника, Константина Селиверстова. Той, что позволяла ему молчать многие годы, не опасаясь случайной катастрофы.

Хрущев любил Владимира Ильича в три раза больше, чем Сталин. И делал все, чтобы доказать эти чувства.

Бомба в мавзолее по-прежнему была. И ее действительно должен был приводить в действие аварийный генератор. И двадцать девять умельцев были уничтожены в один день — из-за того, что знали эту тайну.

Но в шестьдесят первом году, сразу после выноса Сталина из мавзолея, в усыпальнице Ильича был сделан ремонт и обновлено оборудование. Из Германии прибыл контейнер с тремя новенькими аварийными генераторами, которые и были размещены в генераторном зале.

Инженеры не стали трогать старый, громоздкий и, видимо, ненадежный генератор, оставшийся здесь со сталинских времен. Просто отключили его. Табличку с черепом и словом «Опасно» хотели даже снять, но она была приклепана на совесть, и ее оставили. Пусть ржавеет.

Вместо эпилога

20 сентября 1993 года Москва

Генерал Голубев был сама любезность.

118